Элизабет утекает сквозь мои пальцы. Мне казалось, что я сказал очевидное, разумное, правильное, но похоже это шокировало ее куда больше, чем можно было предположить. Еще недавно мелькавшая в ее взоре надежда исчезает, она отводит глаза, будто не может больше на меня смотреть, глядит куда-то в толпу, да и сама отстраняется, вынимает тонкие пальчики из моей ладони, оставив мою руку безнадежно повиснуть над пропастью шириной в один шаг, которую теперь никак не преодолеть. Это неожиданно неприятно, неожиданно больно, будто сейчас происходит что-то такое... ужасное, почти святотатство, которое уже нельзя предотвратить и все из-за моих слов, из-за моей гордости. Волшебство момента, опавшее к ногам после неаккуратного вопроса девушки, рассеивается и реальность предстает во всей своей неприглядности. Реальность из тысячи глаз, из тысячи ушей, из всех этих людей, которые пришли, скрипя зубами, поздравить нас с помолвкой, а теперь разнесут о неудаче всему свету. И это наверное было бы важно, если бы куда сильнее меня не заботила пустота, оставшаяся на сердце и в моих руках.
Принцесса, поистине слишком гордая, чтобы принять мою правоту, объявляет о необходимости удалиться, о делах, которые должна сделать прежде, чем назваться моей женой и это было бы смешно, если бы не было грустно. Будто у женщины могут быть какие-то свои дела, отдельные от дел отца или мужа, будто женщина может позволить себе рушить планы, построенные ее монархом, по велению... сердца? Что ж, такая женщина, как эта, очевидно, может, пусть подобное и останется непонятным для всех присутствующими. Этого не понимаю даже я, слишком покорный сын, не пожелавший идти против желания матушки и покойного отца. Говорят, Элизабет похожа на ее собственную мать? Как же, должно быть, с той было нелегко...
Она просит у меня прощения и степенно выходит, высоко вздернув голову, а мне хочется крикнуть ей вслед что-то обидное, что-то по-детски глупое, будто я снова мальчишка, которого уличили в плохом владении мечом. Остаюсь стоять безмолвно, смотрю ей вслед, не зная, как обернуться к своей королеве и матери, как посмотреть в ее глаза. Получилось так глупо, так бессмысленно. Зачем затевался этот бал, если невеста не была готова сказать свое "да" не взирая на обстоятельства? Стоило ли мне солгать?
— Приношу свои искренние извинения собравшимся лордам и леди. Отпраздновать помолвку сегодня не получится, но это не значит, что бал не состоится. Оркестр, музыку! — я натягиваю улыбку, стараясь выправить ситуацию, стараясь отвлечь всеобщее внимание, а когда первые пары пускаются кружиться по залу, незаметно удаляюсь.
Прислоняюсь лбом к холодному окну в своих покоях, за стеклом барабанит дождь, будто оплакивает загубленную репутацию, мою и моего королевства, а заунывный ветер, срывающий листья с деревьев, напротив, насмехается над подобным надуманным горем. Стук в дверь я различаю далеко не сразу, а различив, игнорирую, надеясь, что тот, кто околачивается сейчас снаружи, устанет ждать и уйдет. Как бы не так, Мидфорды, все поголовно, крайне бесцеремонные особы, не знающие норм приличия, вот и Эдвард входит внутрь, не обращая внимание на отсутствие приглашения. Бросаю на него взгляд через стекло, но не стремлюсь заговаривать; уж не знаю, с чем он пожаловал, но в любом случае разговор пусть начинается сам.
— Не злись на Лиззи, она просто наивная девочка, которая мечтает о любви, — с места в карьер начинается кузен.
Передергиваю плечами. Отлично, замечательно, еще один пришел потолковать об этой эфемерной любви и ее волшебстве, мало мне было матери, певшей о ней всю мою жизнь, и самой виновницы "торжества".
— Неужели ты не мог сказать ей что-то приятное? Что-то помимо того, что она красивая. Неужели за все эти годы ты ничего в ней не нашел? — Эдвард усаживается в кресло чуть в стороне от меня, буравит взглядом спину.
Только упреков мне не хватало, теперь понятно, почему матушка не попробовала меня перехватить сразу на выходе из зала. Они сговорились? Или действительно понимают друг друга с полувзгляда, чего никогда не испытать мне...
— Что я должен был ей сказать? Она упрямая и вздорная девчонка, крикливая, любящая лезть не в свое дело. Вы давали ей слишком много свободы...
Едва ли подобные "комплименты" могли бы порадовать. Я проговариваю эти эпитеты, а перед мысленным взором в очередной раз проносятся воспоминания из далекого и не очень детства, обидные воспоминания, досадные воспоминания. Сколько раз она смотрела на меня свысока, сколько раз насмехалась, сколько раз выставляла посмешищем? Вот только вслед за этими воспоминаниями цепочкой тянутся и другие: как задумчива и погружена в размышления она бывала при игре в шахматы, как упрямо добивалась моего расположения, как солнечно улыбалась во время редких совместных танцев. С ней всегда было приятно танцевать: более внимательной и грациозной партнерши я никогда не встречал, а мои огрехи она всегда тактично обходила стороной, не заостряла на них внимания. И сегодняшний вечер... эта улыбка и полные надежды глаза, сквозящее в них недоверие..., но может быть недоверие из-за внезапно свалившегося счастья? Я был слишком холоден по отношению к ней все предыдущие восемнадцать лет, чтобы теперь требовать чего-то иного, готовности пойти за мной, стать моей женой. Кажется, мама когда-то говорила, что величайшее счастье — это возможность быть с человеком, который полностью тебя поддерживает? Вот только как она может поддержать меня, если я этого не позволяю... и не делаю того же в ответ.
Зажмуриваюсь, шумно перевожу дыхание. Я не знаю, любовь ли это, очень вряд ли. Удовлетворил бы Элизабет такой ответ?
Сквозь шум дождя не слышен цокот копыт, но я, погруженный в свои мысли, так старательно вглядываюсь в темноту за собственными веками, а после во внутренний двор замка, что не могу пропустить всадника, ворвавшегося через ворота, спешно распахнутые для него стражей. В очередной раз хмурюсь, заприметив знакомую униформу.
— Это разве не ваш флаг и один из людей, которые сопровождали твоего отца и Элизабет?
Оборачиваюсь к Эдварду, забывая об оборванном разговоре, отодвигаюсь, позволяя кузену занять свое место и вглядеться. Ответ мне не нужен, я выбегаю из комнаты, спешно направляясь к выходу, а сердце заходится тревогой: что-то случилось.
На месте нападения обнаруживается только перевернутая, изодранная когтями животного карета да трупы людей, что еще недавно выезжали из моих владений живыми и вполне здоровыми. Первым делом, соскочив с лошади, я бросаюсь к карете, распахиваю дверцу, чтобы обнаружить внутри пустоту; затем уже осматриваю окрестности, подмечая все больше следов жестокого побоища. Эдвард совсем рядом мечется из стороны в сторону, выкрикивает имя сестры, зовет отца, но ответом ему служит лишь шум проклятого дождя. Я делаю несколько шагов в направлении валунов, которые могли бы стать отличным прикрытием для спины одинокого мечника, различаю там что-то, блестящее чуть заметно, но нога моя задевает некий предмет, который откатывается чуть в сторону. Опускаю голову, отираю с лица капли воды и различаю изящную женскую туфельку, лежащую среди луж и изрытой копытами земли. В этом месте могла быть только одна, единственная девушка...
— Элизабет... — зову ее сиплым шепотом, не имея сил, которые можно было бы вложить в крик. Да и какой смысл? Ее брат того гляди, охрипнет, а отклика так и не добился.
Нет-нет, этого не может быть, она не может умереть, только не она. Мы ведь... должны пожениться, объединить наши королевства, исполнить волю покойных и живых родителей... Она же... будто создана для меня, моя полная противоположность, единственная, кто может открыто мне противостоять.
— Сиэль!
Эдвард зовет меня, стоя на коленях у валунов, которые я приметил чуть раньше, не поворачивая в мою сторону головы. Я подхожу ближе и понимаю, почему: на земле, среди потеков собственной крови лежит Алексис. Меч короля и первого рыцаря соседского королевства сломан у самой гарды, в груди зияют страшные раны, но он все еще в сознании, все еще силится что-то сказать и переводит взгляд на меня, когда Эдвард в безотчетной попытке помочь просить замолчать, дать перевязать раны. Алексис знает, что он уже не жилец, а потому старается помочь нам изо всех оставшихся у него сил.
— Это... не то, чем кажется. Не то, чем кажется, мальчики! Мы думали, что победили, но на самом деле...
Умирающей король протягивает ко мне вторую, свободную руку и я склоняюсь, перехватывая дрожащие пальцы; когда те разжимаются, в моей ладони остается лежать золотая цепочка с медальоном в виде сердца, чертовски знакомым медальоном.
Кузен заходится новым отчаянным криком, на этот раз просто воем о потери и о боли этой потери, я же не могу проронить ни звука, не могу пошевелиться. Кто бы ни был здесь, кто бы ни устроил бойню, кто бы ни сразил бравого рыцаря, на моей памяти не знавшего поражений, этот кто-то забрал Элизабет с собой. Мою Элизабет, мою невесту!
После произошедшего оба королевства погружаются в глубокий траур, а наши подданные вспоминают значение слова "страх". Я и Эдвард, мы выросли в мирное время, не знали войн, хоть и слышали о таковых, не знали горя, за исключением того, что унесло с собой наших родителей; так что встретиться лицом к лицу с тем, что ранее было неизвестно, оказалось нелегко, а необходимость действовать и как можно скорее, обнажила, возможно, худшие наши стороны. Так, я был обвинен в бесчувственности, ведь отказался скакать по лесам, точно олень, выискивая "не то, чем кажется" и угрожая мечом каждой подозрительной лягушке. Правда, сам отставать тоже не собирался, бросив кузену обидные слова о бездумном стремлении сложить голову. Как и ожидалось, наши методы разнились и пути разошлись. Пока все окрестные леса подвергались тщательному осмотру, я днями просиживал в библиотеке, пытаясь разгадать загадку последних слов дяди, но не находя даже крупицы здравого смысла. Он упоминал о победе, которую, как он думал, они одержали. Шла ли речь о ситуации, которая происходила в день его непосредственной смерти или же дело в куда более глубоком прошлом? Что может быть не тем, чем кажется? Некое существо, которое, как полагал Эдвард, способно менять облик? И если так, то зачем этому существу девушка?
День за днем, неделя за неделей, ни в одной книге не находилось ответа на мои вопросы, в то время как жизнь Элизабет висела на волоске и чем дальше, тем в большее отчаяние я приходил. Дошло до того, что я уже был готов схватить лук и стрелы, чтобы броситься на встречу монстру в тщетной попытке повстречать его где-то среди чащобы, но мама, видящая мои мытарства, вовремя пролила свет на события, которым я может и был свидетелем, но которые давно истерлись из памяти.
Очень скоро все стало кристально ясно. И пусть ответа на самый главный вопрос "как победить подобную тварь" у меня не было, ждать и дальше я не мог. Время убегало, я чувствовал это, а потому, оседлав коня, последовал примеру брата, бросившись в лес, но не просто так, а с одной единственной целью: найти место, где мог бы притаиться тот, кто является не тем, чем кажется. На границе двух королевств, на ничейной земле, такое место действительно отыскалось.
— Жди меня, Лиззи, скоро мы встретимся.
[nick]prince Ciel[/nick][status]it's almost like you're here with me[/status][icon]https://i.imgur.com/ubyTho2.jpg[/icon][heroinfo]<DIV style="FONT-SIZE: 14px; LINE-HEIGHT: 14px; FONT-FAMILY: Calibri, Arial, sans-serif; padding: 3px;"><b> принц сиэль, 22 <sup>y.o.</sup> <br> [kuroshitsuji]</b></DIV><div style="padding-right: 0px; font-family: tahoma; font-size: 10px; text-align: center; line-height: 100%;">As sure as the dawn brings the sunrise
We've an unshakable bond</div>[/heroinfo]