Меня зовут Виктор Клеве Равенсберг ван Ариас. Я происхожу из семьи эмигрантов, бывшей зажиточной и влиятельной на нашей родине, но вынужденной бежать во времена моего деда и теперь едва ли сводящей концы с концами. 
Еще в детстве я успел уяснить, что жизнь — это борьба и тяжелый труд. Мой отец открыл кожевенную мастерскую в год моего рождения и потому все свое детство я провел среди станков, сначала в играх, а после помогая посильным детским трудом. У меня никогда не было времени на развлечения, я никогда не мог себе позволить быть кутилой, как иные дети аристократов. У нас был лишь титул и ничего, кроме него.
— Если ты хочешь большего, то должен заработать это или украсть, — говорил отец раз за разом, а после кивал на мою бледную болезненную матушку, — иначе тебе придется жениться на безродной девке и твои дети будут еще большими оборванцами, чем ты сам.
Я любил свою мать, даже если она была дочерью обычного булочника, но не хотел видеть рядом с собой кого-то подобного. Да и кто захочет, если есть дочери знатных семей, лощеные красавицы с хрустальным смехом и нежными руками, не знавшими работы. В четырнадцать лет я поступил на работу к герцогу Эмеральду в качестве помощника и встретил там ее, девушку из царства роз.
— Виктор, похоже, положил на тебя глаз, моя Каролина, — смеялся хозяин, когда замечал как я краснею при виде леди. — Жаль, что ты уже для него старовата.
Каролина была его второй женой, младше него на тридцать лет, неприкосновенным цветком, но это не мешало мне мечтать, что однажды я обзаведусь собственным.

Это случилось спустя больше десяти долгих лет. К тому моменту я оброс связями, расширил бизнес, доставшийся мне после кончины отца, скопил какой-никакой капитал. Единственное, чего мне нехватало — это невесты, и старый патрон порекомендовал меня семье графа Найтингейла, его делового партнера.
— Весьма смышленый и упорный юноша, хочу я вам сказать, мой воспитанник, — дал он мне рекомендацию во время игры в бильярд, важно подкручивая усы.
Я не возражал против таких слов, хотя уже давно считал себя больше, чем его воспитанником. Пусть, старому пройдохе больше нечем похвалиться, ведь Каролина так и не родила герцогу ребенка.
Моя немногословность сослужила хорошую службу, ведь именно знакомство с графом принесло то, чего я так желал — невесту из знатной семьи, Миэлль Найтингейл, хрупкую красавицу с золотыми волосами и фиалковыми глазами. Я влюбился в нее, хотя должен был оставаться беспристрастным, и начал планировать свадьбу, а потом все рухнуло.

ххх

Кто-то поджигает мои склады с готовой продукцией и огонь распространяется так быстро, что спасти не удается ничего.
Я немедленно оказываюсь в долгах, на которые уходят почти все сбережения, накопленные за годы, а Найтингейл, этот пройдоха, вместо помощи будущему зятю спешит разорвать нашу с Миэлль помолвку. 
— Ты же понимаешь, Виктор, я не могу позволить своей любимой дочери жить в нищете. Ваша любовь не добавит вам денег, — объясняет он, глядя на меня скорбными глазами.
После же следует предложение, от которого у меня земля уходит из под ног.
Мне мало что известно о Руби Найтингейл, кроме слухов. Говорят, она настолько же хороша собой, насколько и распутна. Говорят, что граф использует ее для заключения грязных сделок и не стесняется никаких методов. Ужас в том, что именно ее мне и предлагают в жены сразу после того, как отнимают Миэлль.
Миэлль. Руби. Даже их имена звучат противоположно друг другу! Не говоря уж о впечатлении, которое они производят. Когда в кабинете, где я нахожусь и сейчас, впервые появилась Миэлль, у меня возникло ощущение, что тот озарился ангельским светом. Теперь же, стоит на порог ступить Руби, как воздух сгущается, становится горячим и дрожит. Я не хочу на нее даже смотреть! И все-таки поднимаю глаза, чтобы встретиться со взглядом, в котором затаился порок.
Она одета в ночную рубашку и халат, которые задираются, стоит ей присесть, и обнажают колени и часть бедер. Она говорит томным голосом, развратно облизывает губы и даже посылает мне воздушный поцелуй. И на этом мне предлагают жениться! Да это даже хуже, чем то, о чем говорил мой отец. Уж лучше дочь булочника, чем шлюха, изображающая благородную леди.
Я кривлю губы, слушая очередные увещевания со стороны Найтингейла. Значит, он не хочет разрывать договоренностей, но считает возможным унизить меня подобной заменой? В этот момент мне становится очень горько от мысли, что некому заступиться за меня, потребовать изначально обещанный союз. Герцог, познакомивший нас? Ему нет нужды вмешиваться. Многочисленные знакомые? Они не ровня графу. Только и остается, что молча проглотить обиду и попытаться отыскать лазейку.
— Полагаю, вы перемените мнение, если я восстановлю свое финансовое положение? — уточняю, приподнимая бровь. — Сейчас мне отказывают в выплате страховки из-за подозрений о халатности рабочих, но когда я найду поджигателя, то все изменится. Подождите до того времени, обещайте не отдавать руку Миэлль другому претенденту и мы с вами обязательно породнимся. Правильным способом.
Я поднимаюсь с места, полностью игнорируя присутствие Руби Найтингейл, отвешиваю легкий поклон ее отцу и удаляюсь, держа спину прямо, а подбородок высоко поднятым. Эта женщина не станет моей невестой. Я не буду влачить такое же жалкое существование, как мой отец.

ххх
Проходит порядка двух недель. За это время я успеваю использовать последние деньги и нанять частного детектива, который роет носом землю, но отыскивает виновника моих несчастий. Как и ожидалось, им оказывается бывший партнер отца, вышедший из доли много лет назад. Он полагал, что кожевенный бизнес окажется убыточным и поспешил сбежать, а теперь принялся кусать локти, видя совершенно обратное. Это так низко, просто отвратительно!
Когда же я припираю мужчину к стенке, он ведет себя так, будто полностью во всем прав:
— Я не собираюсь идти в полицию и посыпать голову пеплом. Ты и твой отец не заслужили богатства. Вы нажились на моих идеях, а меня прогнали!
У меня кровь закипает в венах от такого заявления. Это я, а не он трудился сутками напролет, чтобы поднять бизнес и вывести его на новый уровень. Это я старательно следил за модой, чтобы вовремя предложить аристократам самые уникальные одежды, пошитые из самой качественной кожи. Это я обивал пороги знати в попытках втереться к ним в доверие и продать еще больше. Так какого черта какой-то идиот, когда-то всего-лишь изобретший такую вещь, как станок, смеет нести свою чушь? Мы не заставляли его продавать эту идею, он сам того захотел!
— Нажились на твоих идеях? Думаешь, так легко было поставить дело на рельсы и найти первых клиентов? Твое изобретение лишь сделало производство дешевле, а никак не решило всех проблем! — я дергаю его за воротник и все тщедушное тельце сотрясается от этого рывка. — Ты не просто пойдешь в полицию. Ты побежишь туда, умоляя взять у тебя показания! Иначе я устрою тебе такой ад на земле, что даже и представить не можешь!
Еще одна встряска. Чужая голова бьется о бетонную стену позади. Чужие глаза расширяются, даже несмотря на бестолковость моей угрозы. Да, я моложе и сильнее, мне действительно по силам причинить этому человеку вред, достаточно лишь ударить посильнее.
Потом же в переулке, где мы стоим появляется посторонний. Я лишь немного поворачиваю к нему голову, а бывший партнер отца уже пользуется этим, вырывается и припускает прочь.
— Черт! — я бросаюсь следом, опасаясь упустить из вида.
Еще одна подворотня, частный дом с трухлявым забором, несколько переулков. Мы выскакиваем на оживленную улицу с быстрым движением и мужчина бросается прямо через проезжую часть, игнорируя оклик. Обе лошади, везущие одну из повозок, встают на дыбы от испуга, молотят в воздухе копытами. Поднимается крик. Я кидаюсь вперед, чтобы вытолкнуть идиота из под колес.
Два удара сердца разделяют мою жизнь на очередное «до» и очередное «после». Чужая пробитая копытом голова. Дикая ломота в моих костях. Темнота.

ххх
Я прихожу в себя, но не сразу разлепляю глаза. Сначала прислушиваюсь к окружающему пространству, куда более гулкому, чем прежде. Весь мир будто сгрудился вокруг меня и оглушительно дышит, шаркает, громыхает.
Стоит же разлепить веки, как сразу становится заметна иная странность: огромные очертания предметов, которые прежде казались совершенно нормальными, уносящиеся куда ввысь кирпичные стены домов. За этими домами даже не видно неба!
Я подрываюсь, испуганный этим открытием и обнаруживаю себя на четырех конечностях. Мои руки... лапы? покрыты шерстью, а пушистый хвост мечется из стороны в сторону, стегая по бокам.
Что это за..?
Один-единственный шаг дается с трудом. Я непросто обратился неведомой зверушкой, эта зверушка еще и ранена! Потому что одну из лап немедленно прошивает острой болью, да и в груди что-то знатно ноет. Я падаю, стараясь не придавить лапу, испускаю стон, который вырывается в мир скорее хныканьем. Около мусорного бака кто-то оставил треснувшее зеркало в раме. В его отражении можно различить беспородного котенка, лежащего ровно там, куда упал я сам. Что бы это ни была за магия, мои дела теперь даже хуже, чем прежде...
«Миэлль» — взываю я мысленно к своей любимой, надеясь на помощь, на спасение.