даже со своим опытом, я не могу до конца понять лелуша и его решения.
разве может мне быть знакомо такое сильное желание, которое ничто не способно остановить? разве может мне быть знакома такая сильная любовь, ради которой можно зайти настолько далеко? разве может мне быть знакомо чувство долга, которое толкает на создание абсолютно нового мира?
большую часть своей излишне долгой жизни, мне было всё равно на происходящее; я не вмешивалась в людские дела до того момента, пока мне не становилось скучно или одиноко. и чаще всего в конце меня ждало лишь разочарование и боль - из-за смерти того, к кому успела привязаться, или из-за ненависти тех, кому пыталась помочь.
гиасс стал моим заточением в этом мире; столько лет я пыталась избавиться от него тем же методом, что и монашка, воспитавшая меня, но всё бестолку. я дарила гиасс страждущим, желающим что-то изменить - в собственной жизни или жизни других. но по итогу они либо ломались раньше, либо я сама начинала испытывать к ним жалость, какой не проявили ко мне. и таким образом бесконечная жизнь продолжала течь, а я лишь наблюдала за её ходом будто бы являясь сторонним наблюдателем.
или вернее будет сказать - являлась? впервые за долгое-долгое время, я начала чувствовать хоть что-то. рядом с лелушем - излишне самоуверенным и местами заносчивым. и всё же его характер нельзя назвать исключительно скверным; ведь высказал бы он тогда желание найти то, что заставит меня искренне улыбнуться? и волновался бы вообще за жизнь бессмертной ведьмы, если бы был настолько настолько отвратительным, насколько пытается показаться другим? это всё ещё странно и непривычно, но это же и заставляет меня сражаться, искренне видя цель.

единственное, что заставляет меня колебаться, так это представление, которое хочет устроить лелуш. он готов прилюдно умереть сам, хотя меня такой привилегии лишил. вот так эгоизм! неслыханно просто. и это с учётом того, что он пообещал мне так много; но что же теперь? в конце концов, как и все остальные, он хочет заставить меня плакать, а не улыбаться? и это он ещё меня постоянно называет эгоистичной ведьмой...
останавливает от нравоучений лишь осознание, что лелуша невозможно убить, кто бы не пытался. пусть ему о том и неизвестно, и я, будучи эгоистичной ведьмой, не стремлюсь ему об этом сообщить. код чарльза нашёл единственное место, куда мог добраться, и я предполагала это ещё после нашего похода в мир с. но лишь сейчас смогла заметить его проблески, пусть и не проявление.
после разыгранного спектакля, я прошу шарли и джеремию помочь с телом, чтобы его не растерзал кто-то из особых ненавистников кровавого императора британии, и забираю подальше от любых глаз. сначала я отправлюсь в мир с, чтобы 'исцелить' лелуша, а затем мы перебираемся на апельсиновую ферму джеремии, который продолжает быть верным своему господину. вот только - то ли общее исцеление занимает долгое время, то ли что-то идёт не по плану, но лелуш не просыпается. проходят долгие дни, в которые я могу чувствовать лишь лёгкое сердцебиение и едва заметное дыхание.

мне больше особо нечем заниматься, поэтому почти всё время я провожу рядом с ним, ожидая момента, когда он откроет глаза. либо лёжа в одной постели, либо сидя на стуле подле кровати. я особо не считаю времени, которое проходит, но даже так оно кажется невообразимо долгим. и это для меня, живущей на этом свете уже слишком много лет.
что-то определённо пошло не так, - эта мысль обрисовывает свои грани в тот же момент, когда лелуш всё-таки открывает глаза. поначалу всё кажется нормальным - расфокус из-за долгого сна, непонимание, что произошло и где находишься, но потом... всё становится только хуже. я смотрю на него и не могу понять, в какую точку он так пристально смотрит и что увидел. мои протянутые ладони так и застывают на месте, потому что мозг пытается осмыслить происходящее. что-то очевидно ненормально, и именно с ним.
когда он шарахается от меня, как от ночного кошмара, и начинает кричать, что-то внутри меня обрывается. - лелуш! - он вообще узнаёт меня? потому что судя по его реакциям - нет. он дергает за штору, резко срывая её с корнями, и карниз обваливается вслед за ним, с грохотом падая на пол (и тем самым, видимо, дополнительно пугает парня). везёт ещё, что он сам не стоит на месте, устремляясь куда-то в сторону двери, а то мог бы получить удар прямо по голове.
отбрасываю от себя тюль, которую он в меня кинул, словно пытаясь защититься, и кидаюсь за ним к выходу. - да что с тобой? лелуш! - мне приходится гоняться за ним по комнате, словно за маленьким сорванцом. вот он скребёт по двери, словно какой-то дикарь, забывший как пользоваться ручкой, а вот уже забирается под стол, словно маленький мальчик. да ещё и пытается пнуть меня своими длинными ногами, попадая один раз по плечу. - да что же это...
мне приходится протолкнуться к нему под стол, игнорируя его попытки побить меня (или обездвижить). сразу же как оказываю близко, тяну его и прижимаю к себе, чтобы перестал вопить, словно резаный, чтобы уже почувствовал себя в безопасности. - лелуш. - прижимаю его голову к себе, поглаживаю волосы, а затем заглядываю в глаза, отражающие пустоту и растерянность одновременно. - ты помнишь меня? ты помнишь, кто ты? - обхватываю его лицо двумя руками, пытаясь найти в нём хоть долю понимания или узнавания, но такого нет абсолютно. да что с ним произошло? что я сделала не так в мире с, раз не смогла вернуть его нормально? моё дыхание сбивается из-за этого сознания, но я стараюсь не выказывать растерянности, понимая, что ему сейчас гораздо тяжелее, чем мне. - лелуш, - медленно повторяю его имя, желая пробудить в нём хоть какие-то проблески памяти. ведь имя преследует человека, а он всё-таки ещё является им, до самого конца. мои пальцы подрагивают; что, если это не простая пропажа памяти? что, если всё гораздо серьёзнее? ведь это... он словно сошёл с ума!

потерянность и неуверенность - вот, что я ощущаю прямо сейчас. передо мной оказывается вовсе не тот лелуш, к которому я привычна, пусть черты его лица и тело остались неизменными. вот только очень важная же его часть, - душа, оказывается заточена где-то в другом месте? или же дело в том, что его воспоминания оказались стёрты? а может это просто побочный эффект, который пройдёт со временем и нужно просто подождать? не знаю, не знаю, не знаю.
и понятий не имею, что мне теперь делать с ним; неужели мне нужно будет найти ещё один вход в мир с? но сейчас это будет особенно опасно, учитывая его бросающийся в глаза внешний вид, учитывая, что все кругом считают его кровавым императором британии. и если нас узнают, то проблем точно не оберешься... понятное дело, что убить нас не смогут, но есть и другие способы мести, при которых нам придётся быть запертыми надолго (знаю по своему опыту) и подвергаться пыткам (здесь то же самое). я не хочу повторять тот же путь, и именно поэтому поспешила увезти его настолько далеко, насколько это вообще возможно.
- лелуш... - утыкаюсь лбом в его плечо на несколько мгновений, не зная что конкретно сказать и может ли вообще что-то помочь ему вспомнить. возможно, если бы здесь был кто-то более значимый - вроде наналли, карен или шарли, то всё было бы проще, но их нет. есть только я, джеремия и анна. увы, мы не сможем быть достаточно полезными в этом деле. из мыслей меня вытягивает то, что в какой-то момент он заезжает мне рукой по лицу. я отодвигаюсь подальше, прикрывая свою щёку и жмурясь. несмотря на то, как часто меня ранили и причиняли боль, это вызывает всё то же удивление. - погоди! - я слишком поздно спохватываюсь, наблюдая уже за тем, как он скользнул в соседнюю комнату. выбираюсь из под стола, чуть не путаясь в скатерти, и из-за того теряя драгоценные секунды.

и почему я оказываюсь такой нерасторопной, когда нужно быть особенно быстрой и сообразительной? и это при том, что навыки бега и выносливости у лелуша - не самая сильная сторона. возможно, теперь это изменилось? встряхиваю головой, акцентируя всё внимание на опустевшей комнате и открытой двери. о нет, нет, нет. что, если он сбежит дальше этой фермы? или потеряется так, что мы потом не сможем его найти? я даже не уверена, вернулись ли джеремия с анной обратно или нет. так хотя бы они могли заметить его... и, наверное, напугать ещё больше? так что может и к лучшему, что сейчас здесь пусто. лучше ему хотя бы привыкнуть к кому-то одному поначалу, суметь довериться заново. 
выбегаю на улицу, замирая на пороге, чтобы высмотреть его издалека - так проще ориентироваться на местности, тем более, что та довольно-таки открытая. проблемы создаёт только то, что здесь больше сотни деревьев с раскидистыми ветками, усеянными зелёными листьями и яркими апельсинами. - лелуш! - произношу его имя, спускаясь со ступенек на землю, и иду вдоль рядов деревьев, высматривая его.
о, если бы всё было так просто! но даже спустя полчаса упорных поисков - я не смогла найти его. присаживаюсь на корточки, медленно выдыхая и оглядываясь по сторонам. потираю свои глаза, замечая краем глаза движение, и тут же оглядываюсь. в тени дерева действительно обнаруживается парень, смотрящий на меня, словно на врага народа. медленно поднимаюсь, выставляя руки вперёд. - я не причиню тебе вреда, - возможно, пока не стоит называть его по имени, чтобы не вселять в него ещё больше неприязни. раз он не помнит кто он, то пока это будет бессмысленно, а может даже и вредоносно. он делает шаг назад, из-за чего я сама замираю. слёзы проступают на моих глазах как-то неожиданно; он - единственный, кто остался в моей жизни, и я не могу оставить его так просто. - я помогу тебе. только позволь мне? - делаю ещё один аккуратный шаг к нему, медленно выдыхая и без остановки смотря прямо в его глаза. когда мы оказываемся близко, то я позволяю себе обнять его; кажется, что он не слишком понимает мои слова, но через прикосновения ведь тоже можно многое выразить? теплоту и мягкость, которая возможно сейчас ему необходима.

я даже не уверена, каким магическим способом мне удаётся увести лелуша из сада обратно в дом. может лишь потому, что он ощутил боль, которую никак не мог понять? ведь слёзы, покатившиеся из его глаз в тот же момент, явно свидетельствовали о тяжести душевной. возможно, подсознательно он хочет найти выход из положения, вот только никак не может; возможно, он помнит о своей любви к близким, но никак не может за ту ухватиться. не уверена, но кажется я могу понять его чувства. мне и самой хочется плакать от того, насколько всё выглядит безнадёжно. и хотя я понимаю, что это глупо, но мне иррационально хочется. может, это бы позволило почувствовать себя по человечески, а не только словно болтающийся в мире призрак?
именно поэтому я оставляю его в комнате одного, а ещё не стремлюсь в очередной раз лезть в его душу. мне страшно увидеть, в очередной раз, лишь зияющую пустоту и бездну там, где был лелуш ви британния. и мне нужно пространство, чтобы собраться с мыслями и найти другой выход. получить доступ в мир с теперь не так-то просто, как было при чарльзе, так что и поусердствовать придётся куда больше. так как же я могу помочь ему?
и желаю ли я сделать это лишь из-за эгоистичного желания получить то, что мне обещали? раньше бы, наверное, так и было, но сейчас к этому примешивается что-то ещё - едва уловимое, да и какое-то уж больно явное, до боли сильной человеческое. может, привязанность? или даже что-то большее? хотя, на любовь я уже слишком давно не рассчитываю. да и есть ли прок в том, чтобы любить того, кто никогда не сможет сделать того же в ответ? он искренне любит сестру, и прощал несколько раз своего старого друга, что тоже свидетельствует о любви, он испытывал глубокую симпатию к шарли, и явное влечение к карен. не знаю, прямо-таки любил ли он их, но это вполне возможно тоже. мы же - лишь союзники, сражавшиеся на одной стороне из-за разных целей.

да и как я могу испытывать к нему нечто подобное сейчас? в конце концов, он совершенно не похож на себя. ведёт себя словно маленькое дитя и отказывается даже от простейших радостей, а то и надобностей жизни. я буквально заставляю его выйти из зоны комфорта (то есть, комнаты), чтобы попытаться покормить.
поначалу он даже кажется спокойным и увлечённым; разглядывает то внешнюю обстановку, то обращает взгляд на меня. даже кажется, что он успел привыкнуть? не пытается сбежать, по крайней мере, да и не кричит так, словно я могу убить его. правда, то ли я слишком резко подношу к его губам стакан, то ли он просто боится инородных предметов (которые ещё не успел вспомнить хоть как-то), но в любом случае - лелуш выбивает стакан с горячим молоком из моих рук так, что оно улетает в угол комнаты и разбивается, осыпая осколками часть половиц.
я никак не могу привыкнуть к такому резкому изменению поведения, поэтому в очередной раз замираю на месте на несколько мгновений, словно пытаясь сообразить. а может смириться? пока что он совершенно не такой, и возможно здесь может помочь только что-то, что оказалось заперто в мире с. прихожу в себя лишь в момент, когда слышу первый крик, доносящийся откуда-то с порога и бегу прямо туда, обнаруживая лелуша на полу, подтянувшим и обнявшим свои длинные ноги. - тихо-тихо, всё в порядке. - я резко закрываю дверь, чтобы отвлечь от того, что бы он там не увидел. присаживаюсь рядом с ним и обхватываю за плечи, прижимаю голову к своей груди и утыкаюсь лбом в его макушку. чуть покачиваюсь, стараясь словно бы убаюкать его, как малыша, и напеваю какую-то старинную мелодию, возможно из моей давно минувшей юности.

после того, как крики стихают - я слышу урчание в его животе. - ты, должно быть, проголодался. так отчего выбиваешь еду из моих рук? - заглядываю в его поблескивающие, то ли от слёз, то ли от остатков страха, глаза и мягко улыбаюсь. мне нужно, чтобы он доверился мне, мне нужно, чтобы он понял и принял, что я не могу причинить ему вреда. ведь правда же не могу? ненароком я уже могла сделать это, будучи в мире с. но делать этого специально не собираюсь точно. поглаживаю его по голове, дожидаясь, пока он успокоится и обмякнет в моих руках, и только потом помогаю встать на ноги.
мы бредём к небольшой кухне, где стоит кастрюля с остатками подогретого молока, которое я собиралась выпить. - подойди ближе, - маню его пальцем, чтобы он смог сам взглянуть на содержимое и понять, что никаких опасностей в том нет. может, так станет понятнее? да и запах должен угадываться.
очень аккуратно и медленно наливаю молоко в стакан, а затем добавляю немного мёда. - хотя бы выпей это, чтобы смягчить желудок. - всё-таки, он долгое время не ел, и это может нехорошо сказаться на его здоровье в целом. хоть он и не может умереть, а стоит быть осторожнее. медленно и почти бесшумно пододвигаю к нему тарелку с яблочным пюре, когда он начинает настороженно пить молоко. - и это попробуй тоже. это вкусно, ням-ням, - даже не знаю, но может это будет понятнее, чем конкретные слова?

в последний раз мне доводилось иметь дело с детьми, когда я подобрала сироту мао и подарила ему гиасс (или скорее обрекла на него?). и, честно говоря, сейчас я не была готова возвращаться к этому опыту, но похоже ситуация вынуждает. я не ожидала, что по пробуждению лелуш будет вести себя странно. и даже с тем, что ему напрочь отшибло память, я не думала, что это приведёт его к поведению четырехлетнего мальчишки, способного убежать из дома, чтобы спрятаться подальше от непонятных взрослых, или разбивать вещи из-за своих не-хочу.
но вот только это именно то, что происходит сейчас. видеть лелуша, который не так давно погрузил британию (да и весь мир) в хаос, таким - очень странно, это всё кажется почти нереальным. и потому пока что я постоянно ловлю себя на мысли о том, что это и не он вовсе, а просто оболочка. без души ли? нет, не факт, но душа эта слишком молода и испугана. и я не знаю, что именно могу сделать, чтобы помочь.
я смотрю на него задумчиво, наблюдая безотчётно, как он в очередной раз играет с едой. это действительно не близко к поведению взрослого, да и звуки, которые он выдавливает, вместо слов, отчётливо намекают, что с его мозгом что-то не так. надо ли мне воспитывать его с нуля сейчас? и не будет ли по итогу зол лелуш, когда его воспоминания вернутся, а эти останутся неизменными? очевидно, что это может быть немного (или очень много, в зависимости от того, как долго всё будет так) стыдно, а ещё сложно принять. если бы только у меня был другой выбор, но его нет.

ведь не могу же я просто пустить всё на самотёк? он ведь может навредить себе, или кому-то, даже не отдавая в том отчёт. правда, пока его действия больше похожи на ребячество чистой воды, и выражение чисто детской наивности. яблочное пюре ему определённо не понравилось, решаю я, а вот молоко - напротив. настолько, что он принимается вытряхивать последние капли, которые неудачно попадают на его одежду и даже оттуда он пытается их слизать. накрываю его губы, едва не вздрагивая из-за того, что его язык коснулся моей ладони. прокашливаюсь неловко, затем всё же возвращаясь к сути: - не надо, она же грязная. да и я могу налить больше молока, - хорошо ещё, что оно есть и нужно только погреть.
я уже тяну за ручку холодильника, когда меня тормозит прикосновение лелуша к моим волосам. надо сказать, прикосновение абсолютно не нежное; он дёргает прядь, потягивая меня ближе к себе, и заставляя пискнуть от неожиданности. поворачиваю голову в сторону, чтобы увидеть выражение его лица. но вижу то, как он засовывает волосы себе в рот; о боже! я стараюсь их медленно вытащить, при том отмечая: - нельзя, это тоже грязь. - понятны ли ему эти слова вообще? кажется, что нет. - фу! - может, через выражения лица или жесты будет яснее? машу головой в разные стороны, показывая ещё одним способом простое нет.

но видимо даже не мои слова помогают ему решить, что волосы не так уж и интересы, а их вкус. хотя дети обычно не настолько предвзяты в выборе, но он далеко не простой ребёнок. вздыхаю, всё-таки открывая холодильник, чтобы достать молоко; и понимаю, что зря, когда застаю мальчишку копающимся в яблочном пюре. даже не успеваю подскочить к нему, чтобы убрать тарелку подальше, как получаю свою долю яблочного пюре. жижица стекает мне прямо между грудей, заставляя испытывать смутное недовольство. зачем только ему это? ставлю бутылку с молоком на столешницу. - теперь мы оба грязные, поэтому пошли в ванную, - вздыхаю, оттягивая его от тарелки и ведя за собой следом по коридору. надеюсь, что он не начнет брыкаться.
расстегиваю его рубашку, стараясь смотреть куда угодно, но только не на него. как бы то ни было, он ведь остаётся лелушем. помогаю ему снять верх, и отбрасываю испачканное на пол. включаю воду, поворачивая кран, и тяну его руку под струйку. - видишь? совсем не страшно, - улыбаюсь я, всё ещё чувствуя его напряжение. может он подумал, что я иду его наказывать за совершенную глупость, которая не слишком понравилась мне (если он судил по выражению моего лица). - ты даже можешь брызгаться ей, - в этом же нет ничего страшного? набираю немного воды в ладошку и брызгаю в его сторону, показывая, что это нормально.
позволяю ему обвыкнуться с водой, пока сама снимаю свою рубашку и выкидываю на пол. наклоняюсь к ванной, чтобы смыть остатки яблочного пюре между грудей, и лишь затем понимаю, что лелуш всё это время находится рядом и видит. но он ведь всё равно не понимает? так почему я вообще краснею? наспех прикрываю свою грудь полотенцем, протирая мокрое, а затем обматываюсь им. - давай лучше займемся тобой, - улыбаюсь, набирая воды в руку и начинаю проходиться по всей длине его руки, чтобы смыть липкое пюре. что, если однажды мне придётся мыть его полностью? лучше пока не думать о том вообще.